ПРО ВЕРУ, СТИХИ И НОСТАЛЬГИЮ

Каждый месяц, вспоминая то одного, то другого писателя-юбиляра (а может, даже и поэта, чем календарь праздничных дат не шутит) есть повод вновь перечитать их творчество. Сегодня, такого шанса удостоилась Вера Михайловна ИНБЕР (1890-1972) – писательница и поэтесса. Также, случалось ей побывать корреспондентом и переводчиком, писать пьесы и стоять на сцене в театре.

Наверное, не буду углубляться в детство Веры Михайловны и ее окружение, говорить про ее любовь к книгам и чтению. Остановлюсь, пожалуй, на самых интересных моментах в ее жизни и творчестве. Одним из них оказалась довольно противоречивая информация о ее родстве с будущим революционером Львом Троцким. Противоречие здесь заключается в том, что согласно одним источникам, Троцкий приходился двоюродным братом матушке Веры Инбер, по другим – он был родственником отца. Однако, как бы то ни было, факт родства учеными-исследователями не оспаривался.

Сама же Вера Михайловна Инбер (урожденная Шпенцер) родилась 10 июля 1890 года в Одессе, накануне Первой мировой войны с первым мужем перебралась в Париж, затем, спустя несколько лет, обратно – в Одессу. Считаясь модной парижской штучкой, писала в одесскую газету статьи о моде под псевдонимами Vera Inbert или Вера Литти. Последнее имя, связанное с невысоким ростом писательницы, уже само говорит о характере писательницы, ее чувстве юмора, способности к самоиронии, которые также имели свое отражение и в ее произведениях. После рождения дочери (Жанна Гаузнер, впоследствии также писательница) Вера Инбер обратила внимание на младшую аудиторию, начала писать стихи для детей, ставшие очень популярными в 60-х годах. Замужем писательница была трижды.

Вполне ожидаемые и серьезные коррективы в ее жизнь и творчество внесла Великая Отечественная война, которую она встретила в Ленинграде, а так же последующая блокада. Кроме стихов в те страшные дни она ежедневно вела записи, которые впоследствии переросли в книгу "Почти три года".

Однако сегодня я хочу уделить больше внимания довоенному периоду творчества Веры Инбер (до 1940-х гг.), в частности ее стихам. Весь день ваша покорная слуга провела, погрузившись в первый том трехтомного собрания сочинений: куча закладочек и стихотворений, отложенных "на потом", все нужно переписать и не забыть использовать в подходящий момент.

***

Желтее листья. Дни короче

(К шести часам уже темно),

И так свежи сырые ночи,

Что надо закрывать окно.

У школьников длинней уроки,

Дожди плывут косой стеной,

Лишь иногда на солнцепеке

Еще уютно, как весной.

Готовят впрок хозяйки рьяно

Грибы и огурцы свои,

И яблоки свежо–румяны,

Как щеки милые твои.

1920

Идеальное осеннее стихотворение. Можно использовать для выставок и публикаций в сентябре, когда эта самая осень начнется. Или же, к Всемирному дню сердца (опять же в сентябре, 29 числа), стихотворение, написанное в 1926 году, второе из цикла "Два стихотворения о сердце":

Мотор молчит. Станок шабашит.

Лобзик – и тот не спит.

Простой сапог, поев каши,

Бывает весел и сыт.

Даже примус и тот мы лечим,

Есть для этого волоски.

А у сердца часто нечем

Заморить червячка тоски.

А человечьему сердцу плохо:

У него праздников нет, -

Стучит от вздоха до вздоха,

Даже в обед.

Из поколения в поколенье,

Изредка только заныв,

Когда бывает сердцебиенье

Или разрыв.

У мозга ночью тихие волны –

Сонные чудеса,

А сердца работает в сутки полных

Двадцать четыре часа.

У глаз радости те или эти,

Зрелища эти и те,

А сердце – в полнейшей, заметьте,

Постоянно сидит темноте.

У носа – лесные ветки,

Запах травы степной,

А сердце заперто в клетке,

Хотя и грудной.

И все же, когда оно рядом с собою

Ощущает весну в упор,

Оно начинает давать перебои,

Как порою и лучший мотор.

Но даже минуты долю сотую

Помедлить не все вольны.

"Честное слово, я отработаю", -

Говорит оно всем остальным.

Но в тот же миг остальные органы,

Становясь холоднее гирь,

Кричат, что они совершенно издерганы,

Особенно желчный пузырь.

И тогда сердце, до слез испуганно,

Начинает работать опять:

Это же гибельно, если вдруг оно

Тоже начнет отдыхать.

Это доказано. И оттого-то –

Тело ли, город, страна –

Сердце должно постоянно работать.

Даже во время сна.

Такие стихотворения порой попадаются очаровательные, со своеобразным речевым колоритом, свойственным ТОМУ времени, однако ж мимо пройти, ну никак.

СЛАСТИ

После улиц в нестерпимом блеске

Кажется оазисом в пустыне

Погребок, где перс в потертой феске

Спит, прижавшись лбом к прохладной дыне.

Черные черешни словно крыты лаком,

С потолка свисает гроздь изюма.

Пирожки, посыпанные маком,

Тихо говорят рахат-лукуму:

— О, за что подвергнуты мы каре

На прилавке этом окаянном?

То ли дело в Смирне на базаре,

Под навесом полотняным.

Там ревут ослы, гудит шарманка,

Пестрые ковры лежат горою;

Там пришла б нас покупать турчанка

Под узорчатой чадрою.

И просить не стала бы уступки

У купца с седою бородою,

И, полакомившись нами, губки

Сполоснула б розовой водою.

1916

ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНФЛИКТ

Через год ли, два ли

Или через век,

Свидимся едва ли,

Милый человек.

По различным тропам

Нас судьба ведет:

Ты — продукт Европы,

Я — наоборот.

У тебя завидный

Бритвенный прибор.

У тебя невиданной

Красоты пробор.

Вьешься вкруг да около,

Подымая пыль.

У тебя ль, у сокола,

Свой автомобиль.

У тебя ль, у молодца,

Загородный дом.

Солнечное золотце

Бегает по нем.

Позвонишь — и в горницу

Мчат во весь опор

Шелковая горничная,

Кожаный шофер, —

Из-за каждой малости,

Из-за всех дверей.

Ты же им: «Пожалуйста,

Только поскорей».

И несут, не слушают,

Полно решето:

Тут тебе и кушанье,

Тут тебе и што.

А и крепку чарочку

Ты мне подаешь.

А и нежно за ручку

Ты меня берешь.

Погляжу на губы те,

На вино Абрау.

«Что ж вы не пригубите,

Meine Liebe Frau?

За весну немецкую,

Нежную весну!» —

«Мне пора в Советскую,

Говорю, страну.

С ласковыми взорами,

В холе да тепле,

Долго жить нездорово

На чужой земле.

По Европе бродишь, как

Призрак, взад-вперед.

У меня работишка,

Говорю, не ждет.

У меня угарище

Стало в голове.

У меня товарищи,

Говорю, в Москве».

И, услышав эдакий

Деловой язык,

Как щегол на ветке,

Сокол мой поник.

Не сказал ни слова мне,

Обратился в бег,

Светский, образованный,

Любезный человек.

1929

ТИХАЯ НАТАША

Муж мрачно ест. Он склонен помолчать.

На всем: на радио, на книгах, на газетах –

Лежит, вот именно, молчания печать,

Как выражаются поэты.

Жена уехала на совещанье жен:

Он очень рад, он даже потакает.

Но он, вот именно, немного поражен…

Жена. Наташа. Тихая такая.

И вдруг он тронул седоватый ус

И поперхнулся гречневою кашей:

На всю Советскую страну, на весь Союз,

Транслировали тихую Наташу.

И он, как мальчик, опустил глаза.

И на салфетку (скажем и об этом)

Скатилась вдруг, вот именно, слеза,

Как выражаются поэты.

1938

Что же касается прозы (рассказы и пара повестей – том второй того-же трехтомника; в третьем томе – очерки и тот самый Ленинградский дневник): рассказы идут в хронологическом порядке и довольно интересно наблюдать воочию, как меняется стиль повествования, как автор постепенно отходит от того, присущего дореволюционному периоду (по крайней мере, именно это я ощущала при чтении), к более привычному нам сегодня языку.

Для себя я выделила повесть "Как я была маленькая" (1953), объединивший небольшие рассказы-воспоминания о детстве. Быть может потому, что, разменяв третий десяток, у меня до сих пор детство из попы не выветрилось)) Но несколько десятков страниц из целого тома в твердом переплете из собрания сочинений, к сожалению, не та форма, в которой ее хотелось бы читать. Чтобы извлечь удовольствие целиком и полностью, до последней крупицы, желательно читать повесть в отдельном, специальном, издании. В интернете нашла кучу обложек старого, еще Детгизовского. До сих пор встречаются еще такие (редко, но бывает), их чаще определяют как "мусор" и выбрасывают без сожалений, кое-что попадает к нам в библиотеку. Такая ностальгия одолевает. Вот и сейчас, так захотелось в руках подержать, полистать…

"Когда я была маленькая, я никогда не гуляла в лесу, грибы видела только сушёные, на нитке, бруснику — только в виде варенья, в банке, ландыши — на картинке. Кукушку слышала только деревянную: она жила у нас в домике, в столовых часах, и куковала время" – так начиналась повесть и череда маленьких открытий и случайностей для маленькой Веры и ее двоюродного брата Димы.

А что из творчества Веры Инбер нравится лично вам?

Forever yours. Lee-Ann